«Человек, которому остро видеть»
май диа!
это только префэйс, превью, преди…
словам настоящим
катиться всегда впереди
там весна, там май, май диа
гляди, гляди
я честным-честна,
я честнее,
чем леди ди.
Вера Сафонова
25 декабря в рамках фестиваля «Бунинский бал–2009» состоялся международный поэтический турнир «Стихоборье», приуроченный к 140-летию со дня рождения Ивана Бунина. Обладателем гран-при стала Вера Сафонова, аспирант факультета журналистики, молодая воронежская поэтесса. В 2007 году она дебютировала на открытом фестивале поэзии ВГТУ «Поэтех». На Всероссийском поэтическом конкурсе IX и Х Пушкинского молодежного фестиваля искусств «С веком наравне» Вера Владимировна стала дипломантом. Выпускница кафедры рекламы и дизайна, сотрудник Зональной научной библиотеки ВГУ, снаружи – настоящая фея. Считает ли она себя состоявшейся поэтессой – я решила узнать это, прочитав её стихи, полные любви, сотканные из неровных строчек, считалочек и переплетений мыслей, и поговорив с ней.
– Скажите, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда»?
Они появляются изнутри, но, надеюсь, «даются свыше». Никогда нельзя чётко обрисовать «механизм» из возникновения. Бывает ощущение, что невозможно от них отделаться. А бывает страх, что они больше никогда не придут. Растут из чувств, ощущений, попыток понять (в том числе и себя). Из лёгкости, правда, не растут.
– В каком возрасте Вы начали писать стихи?
В глубоком детстве, точно я не помню. Мама старательно записывала за мной, а я потом смеялась, перечитывая эти забавные строчки. В школе почти ничего не было, но там за мной был один маленький «грешок»: учительница заставила всех в классе написать по стихотворению ко дню борьбы с наркоманией. Я справилась на «ура», несмотря на нелепость задания. Вытащили на сцену, заставили прочитать. Кошмар. Не хотела бы, чтобы такая обязаловка повторилась. Меня вообще очень тяжело обязывать. И что я никогда не буду делать, так это сочинять стишки к датам, стишки-поздравлялочки. Я до последнего момента буду убегать – но так и не сделаю.
– Газета «Берег» интервью с Вами назвало «ВЕРАисповедание». Стихи для Вас – это исповедь?
Да, в сущности. Один из моих поэтических товарищей, прочитав интервью, решил, что там что-то религиозное. Не могу назвать свои стихи религиозными, однако они всегда попытка честно выговориться, как-то оправдать себя, когда чувствуешь тяжесть внутри, когда что-то очень долго копится, прежде чем найти выражение в строчках.
– В том же интервью вы назвали свои первые попытки сочинять «заметками юного абсурдиста». Но ведь есть соблазн написать стих «не как у всех», не по канонам и непрямолинейно? Где смысл между строк.
Дада, сюрреализм, авангард… Вообще лучше всего, когда стихи «не как у всех», небанальность в поэзии – штука очень важная. Я сейчас по себе чувствую, что какая-то строгая, каноническая, рифмованно-считалочная поэтическая манера, которая была у меня лет пять назад, отходит... теперь так уже не могу. Во мне, конечно, сидит внутренняя отличница, которая знает правильный ритм, размер. Но я её постепенно выгоняю, в ней – несвобода. Может, это связано с тем, что чем старше становишься – тем острее ощущаешь, что, как говорится, жизнь такая непонятная и в считалочку уже никак не укладывается. Сейчас мои стихи ближе к верлибру. Потому что это «иначе не запишешь» – как кто-то заметил. Но многие почему-то не понимают, что я там говорю. Почитайте Николая Дорошева, молодого воронежского поэта (клуб «Поэтех»). У него действительно совершенно авангардные стихи, своеобразное построение строк, словообразование... Голова автора работает как-то по-необычному – и это даёт читателю большую свободу в понимании.
– «Каждое утро начиналось с физики…», «Моя бабушка стремительно старится» «Май диа» – все стихи пропитаны реальностью, обращены к реальности, к прошлому и настоящему. Любимая школа, любимая бабушка, – это всё было и есть или слой выдумки?
Мои стихи – вполне достоверная часть меня. Фантазии на тему, ну, к примеру, вампиров, вряд ли когда-либо в них будут. Я всё вынимаю из себя, всё пропускаю через себя. Может быть, об отношениях с человеком, о котором я что-то знать не могу, я могу что-то представить, домыслить и дописать. Однако когда, например, девочка семнадцати лет пишет о революции 1917-го года так, как будто она там участвовала – это абсурд. Со мной такого не бывало и, надеюсь, не будет.
– Сочетание иностранных слов и простой русской лексики, неологизмы присущи футуристам. С другой стороны, романтика, обращение к символам, метафоры – это символизм. Как Вы определяете своё направление в поэзии?
Определённого канонического стиля или направления у меня, видимо, на данный момент нет. Это скорее «смешай, Господи». В принципе, мы же в постмодерне живём – тут всё уже и так смешали. Плюс – я постоянно нахожусь в поиске каких-то новых форм и тем, так что о стилевой конкретике пока говорить, пожалуй, рано.
– Какая эпоха вам ближе: Золотой или Серебряный век русской поэзии?
Сейчас скорее Серебряный век. Но никакую эпоху, никакой стиль отрицать не стану. Раньше я могла сказать, что гражданская поэзия мне точно не близка. Но перемены случаются рано или поздно, мы не можем знать, что там будет через какое-то время. Года три назад я доказывала одному филологу, который говорил мне, что две главные темы в поэзии – это любовь и смерть, что никогда не напишу про смерть, ведь это ужасно. Но произошли некоторые печальные события – и сейчас уже запретных тем нет. Есть запретные жанры. Те же стихи-поздравлялочки.
– А современная поэзия Вам близка?
В последнее время я зачитываюсь многими современными авторами. Как Вам сказать, есть то, что признаёшь, а есть то, что нравится. Наиля Ямакова – одна из любимых, в её стихах мне многое близко. Сама её манера излагать меня завораживает что ли. Особо нравится то, что понимание некоторых строк приходит не сразу, там же есть, над чем думать. Должна быть тайна какая-то, без неё скучно. То же самое, к примеру, в музыке: мне становится неинтересно слушать песни с простыми русскоязычными текстами, потому что сразу всё понятно. Англоязычные, в общем, тоже. Иногда больше тянет слушать на каком-нибудь совсем непонятном языке – литовском, например. Хочется чувствовать и самой до чего-то доходить. Ну и, наверное, тут специфика самой музыки.
– «Ни в коем случае стихов», – отмахиваются на журфаке. Но, получается, все мы не журналисты, раз не можем жить без пары рифмованных строчек в день. Или талантливый человек талантлив во всём, как, например, Дмитрий Быков?
Это индивидуально. Ни в коем случае нельзя душить в себе стихи, если Вы им зачем-то нужны – они в Вас будут. Надо уметь разграничивать: эссе в эту тетрадочку, а стихи в ту. А если у Вас получается, как у Быкова, – стихотворные событийные потоки – то и это замечательно.
– «Стихоборье» с первого «раунда» сделало Вас обладателем гран-при. Вы ощущаете себя состоявшейся поэтессой?
Я не знаю, что это значит – чувствовать себя такой. Развиваться стоит всегда. Думаю, у меня впереди ещё предостаточно того, что надо прочитать, познать, прочувствовать. Я действительно критично отношусь к себе. До журфака – это был детский лепет. 1 курс – весёлые стишки, 17 лет – любовь-морковь и свечи-плечи. Потом меня покритиковали, и я замолчала на два года. После чего стала писать совсем по-другому (20 лет, время первого фестиваля «Поэтех»). И – ещё два года как бы тишины, до минувшего 2009. Однако эти «двухлетки молчания» не проходят в пустоте, это периоды «накопления материала», я за них много передумаю-перечувствую… пора оправдать это время – сажусь и пишу. Всякий раз очень жду этого момента, когда «пора». И всякий раз боюсь – а вдруг он не придёт. Поэтому, наверно, трудно сказать о моей «состоявшести», тем более мне самой. Меня пугает всякая остановка в развитии. Боюсь пока прийти на стадию «памятника». И «забронзоветь».
– Как можно соревноваться в поэзии, ведь это всё равно, что сравнивать Брюсова и Есенина, Мандельштама и Хлебникова?
Я тоже не всегда понимаю суть соревнований. Многое сравнивать нельзя. Кого-то могут и не заметить. Вообще в нашем городе странно относятся к авангардным поэтическим явлениям. Устроят вечер такой поэзии единожды – и всё, больше не видят. Да, большинство реагирует на такое творчество как на чёрный квадрат Малевича, но есть же и те, кому это нужно... «Стихоборье» – это довольно интересно, оно даёт новые возможности молодому автору. И опубликоваться, и познакомиться, и пообщаться с другими поэтами. Ещё хороший фестиваль «Поэтех» был. Сейчас, к сожалению, по некоторым причинам его дальнейшая судьба под вопросом. Но в любом случае стихи молодых должны слышать, должны знать.
– Вы читали произведения остальных участников в данной номинации? Кто Вам понравился?
Я читала ещё не все: у нас с мамой одна на двоих книжечка, она читает – я жду. Хотя там есть те, кого я знаю. Навскидку отмечу Дину Баринову (пусть не говорят, что, мол, тоже журфак, она моя однокурсница, но я не имела понятия, что она пишет стихи). Николай Дорошев, которого я уже упоминала. Ещё – Павел Глаголев, Дмитрий Чернышов…
– О чём вообще сейчас пишут молодые поэты?
Пишут обо всём. Те же вечные темы, любовь и ненависть, жизнь и смерть – и до бесконечности. У Наили Ямаковой об этом: «миллениум: новые темы, только стихи о том же – ноутбук и роза, соловей и мобильный». Просто очень многим не хватает своей, «незаёмной» пластики. Безусловно, знать творчество великих поэтов надо, но излагать сегодня, как Ахматова и Пушкин, – бессмысленно. Нужно говорить самим.
– В каком ещё литературном поэтическом конкурсе вы бы хотели принять участие?
Хотелось бы попробовать себя в литературной премии «Неформат». Только существует ли она сейчас? Есть «Дебют»... Но, честно признаться, я особо и не занималась поиском федеральных премий. У меня пауза после первых фестивалей была. Может, потом.
– Вы знаете свои стихи наизусть?
Не все. Память девичья (улыбается)
– Вы любите перечитывать свои стихи?
Перечитываю, когда надо куда-то послать, кому-то их дать. Я скорее поиронизировать над собой люблю. Очень веселят стихи первого курса, такие лёгкие, «девочковые», о любви. Вот их часто перечитываю – и «ой мама!». Не думайте, я не против «про любовь». Любое стихотворение создано с любовью, даже то, где её вроде бы и не видно. Это «двигатель» творчества.
– Ваши стихи рождаются в виде рукописи, набранными на компьютере или неважно на чём, лишь бы вдохновение не ушло?
Что ближе под рукой. В автобусе беру телефон – и в заметки. Но чаще всего – карандашом в блокнот. В компьютер – только потом, готовое. Ну и в напечатанный вид.
– Вы пробовали писать акростихи, фигурные стихи?
Нет, акростихи писать не пробовала. Это тоже рамки. Если захотеть, можно манифест в такой форме накатать, это многих восхищает. Самое страшное то, что это стихи с подвохом. Берёт в основном только их форма, но не смысл, заключённый внутри. Многие люди, если им дать прочитать акростих, воскликнут: «Человек – гений!», а то, что внутри строки могут быть и пустыми – это ничего. Однако открещиваться от этого способа написания на сто процентов не стану, вдруг однажды припрёт…
– «Творчество рождается в депрессии, только лишения жизни толкают человека на самоотдачу» – Вы согласны?
В этом что-то есть. Надо выдохнуть, избавиться от скопившейся внутри тяжести. Это итог тяжелого внутреннего состояния. Но это не только депрессия, это понятие слишком полярное, «чёрное». Есть ещё состояние неопределённости. По крайней мере, мне в нём можно развернуться. Думаю, когда у человека хорошее настроение, то он всё-таки меньше пишет. Но бывают товарищи-графоманы, которым любое состояние «стихабельно», однако не будем о них. А рождение творчества… Однажды, когда мне было года три, я сказала, сидя у радиоприёмника: «Какая грустная музыка. Сразу детство моё вспомнилось...» Какое детство в три-то года? Но вот так получается, что по сей день мне всё что-то вспоминается, многие детали оттуда выходят. Не знаю, как это оценивать. Но это так.
– Вы адресуете свои стихи к кому-то конкретному или к обобщённому?
Когда как… У меня очень много обращений, да. Например, в «Май диа», во второй строфе, сразу три человека. И мне тяжело писать конкретно о чём-то одном. Когда-то было легко. А сейчас…даже в фестивале трудно было выбрать, в какой номинации участвовать, чьё творчество в данном контексте «продолжать». Поэтому Осип Мандельштам, всё-таки в формулировке названия номинации звучали «свободные формы поэзии».
– Поэт – это…
Очень непростой вопрос, правда… (задумывается) Трудно сформулировать, хотя столько уже об этом наговорено. Поэт – это… человек, которому остро видеть. Среди людей. И через его строки другие люди тоже могут что-то увидеть. А вообще, это – вопрос на всю жизнь. Не знаю, как я отвечу на него лет через n-цать. Но мы с Вами говорим здесь и сейчас, и тема человека меня больше всего интересует в данный момент – это же такое огромное пространство…
Пресс-служба ВГУ
Беседовала Валерия Боброва,
студентка факультета журналистики.
