Когда в 2015 году отмечали девяностолетний юбилей детского лагеря «Артек», воронежский педуниверситет, который активно сотрудничает с «Артеком», кинул в городе клич: «Ищем ветеранов-артековцев!» Клич услышал Владимир Семёнович Листенгартен:
– Я старый артековец!
Так и появились эти воспоминания.
«В 1941 году я окончил первый класс, и 22 июня, воскресным утром, я, мои родители, моя первая учительница и её внучки поехали в парк. Был ясный, солнечный день, мы поднялись на так называемую “лысую гору”. Начал накрапывать дождь – мы решили вернуться и на выходе из парка услышали выступление В.М. Молотова о вероломном нападении фашистской Германии. И всё как-то завертелось: учреждение отца преобразовали в аварийно-восстановительный полк…»
Отец Владимира Семёновича Листенгартена работал в финансовом отделе воронежского строительного треста – его-то в начале войны и преобразовали в аварийно-восстановительный полк. Когда отец уходил в часть (он тогда не знал, вернётся ли домой), то взял всё самое необходимое и важное – в том числе семейные фотографии.
Полк Семёна Листенгартена переживёт все военные действия, которые будут в Воронеже.
– Все они там, в этом тресте, хорошо хлебнули, – рассказывает теперь Владимир Семёнович. – Отец, например, всё время вспоминал о своём друге – коренном воронежце, который пошёл проводником с нашими частями. И погиб. Отец про него в «Коммуне» потом писал…
После освобождения Воронежа полку вернут статус треста – он будет восстанавливать город.
Но это всё будет потом.
«Маму призвали на службу в госпиталь (он помещался напротив нынешнего общежития № 1 ВГУ). Меня определили снова в старшую группу детсада, чтобы не болтался один. Вскоре в него привезли детей, бежавших от немцев из западных областей Украины. На меня неизгладимое впечатление произвели рассказы этих детей о том, как на них, совершенно беззащитных, охотились фашистские лётчики.
Сводки были всё тревожнее, и в октябре 1941 года семьи сотрудников госпиталя были отправлены в эвакуацию. Мама была назначена в число сопровождающих, а вместе с нами в эвакуацию поехали моя бабушка и мой двоюродный брат, которые приехали в Воронеж, спасаясь от бомбардировок Москвы.
Ехали целый месяц, и 7 ноября приехали в город Фергану Узбекской ССР. Началась жизнь в эвакуации. Запомнились постоянный голод, житейская неустроенность, холод, страх за отца, ожидания вестей с фронта. Второй класс я окончил фактически заочно, так как до школы было три километра, а мы снимали комнату “на отшибе”. Потом маме удалось во дворе лаборатории, где она работала, переоборудовать под жильё бывшую конюшню – третий класс я уже учился нормально.
Мы буквально жили вестями с фронта, письмами отца (он оставался в Воронеже, а затем в прифронтовой полосе). Запомнились его письма о бомбёжке пионерского сада и гибели детей, прочитанное в газете стихотворение Константина Симонова “Сын артиллериста”, статьи Ильи Эренбурга, посещение госпиталей, где мы выступали с номерами художественной самодеятельности, проводы в армию брата, который только перешёл в десятый класс, вступление в пионеры и ожидание – ожидание того счастливого момента, когда погонят фашистов и мы сможем вернуться в Воронеж…»
– Письма отец писал замечательные, – говорит Владимир Семёнович. – Зачитаешься!
Писем уже нет – время не пощадило. Но фотографии, которые отец взял с собой перед уходом в полк, – остались.
Не было электричества – была коптилка.
Не было бумаги – писали, в прямом смысле, между строк – газетных или книжных.
Всё это было, говорит Владимир Семёнович, как-то так естественно, что никто и не задумывался о том, какая всех окружала жизнь:
– Ни у меня, ни у моих ровесников – ни у кого не было ощущения, что дальше будет хуже. Хотя у всех жизнь была тяжёлая (ещё какая тяжёлая). А было ощущение, что всё переломится, – что будет лучше. Плюс (что я сейчас абсолютно точно осознаю) – государство не бросало людей. Особенно детей.
В эвакуации в Фергане были и группы продлённого дня, и кружки самодеятельности. На большой перемене – обязательно кусочек хлеба. С сахаром или с рыбьим жиром.
Характерная деталь того времени – в доказательство слов Владимира Семёновича: на железнодорожных станциях стояли титаны с кипятком – это было круглосуточно и бесплатно:
– Вроде пустяк, а для людей это очень важно. Конечно, было и холодно, и голодно – но не было ощущения безысходности. Все верили в победу.
«В июле 1943 года первая часть мечты (а мечталось непрерывно и даже снилось ночами) сбылась – мы вернулись в почти полностью разрушенный, но родной, возрождавшийся к жизни Воронеж, и началась иная жизнь. Тоже полная трудностей – но жизнь в ожидании победы. Замечу, что ожидание не было пассивным: мы, ученики сначала начальной (№ 1), а потом неполной средней (№ 16) школы, старались участвовать во всех взрослых делах по возрождению в городе нормальной жизни. Одним из первых учреждений, восстановленных в Воронеже, стал Дворец пионеров».
Телеграмма о возвращении в Воронеж, которую мама Владимира Семёновича отправила, чтобы предупредить близких, опоздала на сутки – таким неудержимым было возвращение.
– Когда мы вышли из вагона, мама не знала, куда идти, – вспоминает Владимир Семёнович, – ну совершенно незнакомый город.
Дворец пионеров и школы – первое, что восстанавливалось в разрушенном Воронеже:
– Всё было не так пессимистично – да, Воронеж на 95 процентов разрушен; но я помню, как семья моего одноклассника, которая осталась без квартиры, оборудовала себе жильё под лестницей в подъезде – и работали, и учились, и настроение не теряли. Продолжался естественный ход жизни.
Первая послевоенная смена всесоюзного пионерского лагеря «Артек» открылась за год до конца войны – через три месяца после освобождения Крыма в мае сорок четвёртого.
Из Воронежской области поездом в «Артек» отправили группу детей. В их числе – и Володя Листенгартен:
– Откровенно говоря, удивляюсь своим родителям – как они меня отпустили? Война же ещё шла!
Вместе с воронежцами ехали ребята из Белоруссии и Украины.
Ребята эти прошли партизанские отряды.
Один паренёк из Западной Белоруссии рассказывал: прислали к ним в школу учителя-немца с длинным указательным пальцем. Этим пальцем немец бил учеников по головам. После этого паренёк ушёл партизанить.
* * *
В ночь на 9 мая их подняли по тревоге.
Построили на линейку.
Победа!
– Я смотрю, ребята плачут. И для меня это было потрясением.
Люди вдруг осознали своё горе. Поняли, что победа – это не только праздник.
Закончилась война – а горе с человеком осталось. Это понимали взрослые – но это ещё понимали и дети.
– Был в «Артеке» один мужчина – нам он казался старым, хотя на самом деле старым он тогда ещё не был. Ходил с нами, водил нас на разные экскурсии. А местные рассказывали, что во время войны немцы на нём возили воду… Раньше думал: ну был я и был в «Артеке» в мае сорок пятого – что с того? А сейчас понимаю – это уже история.
Павел Пономарёв
Фото из архива героя публикации
