Татьяна Русанова окончила географический факультет Воронежского университета в 1940 году. Поступила в аспирантуру, на кафедру экономической географии. В 1942 году добровольно ушла на фронт. Находилась в действующей армии, закончила войну в Прибалтике в чине старшего лейтенанта, со многими боевыми наградами. Затем работала в Ленинграде в Финансово-экономическом институте. Доцент, кандидат географических наук. Секретарь Всесоюзного Географического Общества. С детства увлекалась поэзией и литературой. Писала стихи и прозу.
«Война началась, когда я уже была аспиранткой и вышла замуж за преподавателя военной кафедры ВГУ майора Владимира Николаевича Головина. Фамилию оставила свою. «Не понимаю, что у них общего!» – как-то сказала одна моя подруга. «Что же тут непонятного? – возразила другая – она дворянка и он дворянин». Он, действительно, был дворянин, кадровый военный артиллерист. Травма ноги заставила его уйти временно на преподавательскую работу. Преподавание военного дела было поставлено в университете очень хорошо. Выпускались наши студенты артиллеристами. Уже после войны, уцелевшие мои сокурсники, говорили о том, как им пригодились на фронте эти знания.
В первые же дни ушли на фронт не только юноши, но и девушки. Из нашей группы – Ира Антипенко. Она была одной из наиболее заметных студенток ВГУ. Внешне очень привлекательная, стройная, с весёлыми чёрными глазами и улыбчивым, красиво очерченным ртом, она и по сути своей была хорошим человеком. В ней чувствовалась уверенность, устремлённость. Она была хорошим товарищем. Окончив курсы медсестёр, она вслед за своим мужем Самуилом Гиндиным, ушла на фронт. Муж её был убит на войне. Он упомянут в книге «Университет в солдатской шинели». Ира Антипенко всю войну провела в действующей армии. Награждена несколькими правительственными наградами. Орден Красной Звезды ей вручал в Кремле сам Калинин. После войны работала в Министерстве высшего образования в Москве, потом в Ростове.
Другая моя сокурсница Вера Лиморенко в мирное время помимо гимнастики и лыж, занималась спортивной стрельбой, мотоспортом и прыгала с парашютом. И везде довольно успешно. Но на фронт она не попала — перед самой войной у неё родился сын. И она искренне огорчалась, что не может пойти на фронт, чтобы использовать все свои спортивные навыки. Конечно, ушли и многие мужчины. Гриша Липсон написал тогда стихи:
Нам с тобою встретиться не скоро.
Всё равно и нам настанет срок.
У войны огромные просторы,
По которым ходят без дорог.
По которым в зимние метели
Уходили мы от очагов.
Серые солдатские шинели,
Да следы нестройные шагов.
Занесло их ветром и порошей
Завалило раненой сосной.
Где же ты, товарищ мой хороший,
Весельчак и однокашник мой?
Но и в тылу было много дел, надо сказать, что и много неразберихи. Например, нас без предупреждения сразу с утра, не дав даже возможности переодеться, отправили на рытьё противотанковых рвов. До Подклетного мы шли пешком. Многие женщины, в том числе и я – в туфлях на каблуках. Так что, придя на место, работать оказались не в силах. А одного старенького профессора просто хватил удар.
Первое военное лето я провела на сельхозработах. В начале июля нас – группу преподавателей и сотрудников ВГУ – направили на уборку урожая в колхоз. Вместе со мной были геологи: доцент Коновалов, В. Котов, лаборантка Тамара Александровна. Деревня Большие Дерябки находилась далеко от железной дороги – между станциями Анна и Эртиль. Не знаю, существует ли она сейчас.
Урожай в том году был очень хороший. Его нужно было убрать быстро и без потерь. Из района пришло указание начать косовицу торжественно. Мужчин на селе не осталось. Честь скосить первый сноп предоставили древнему худенькому дедку, предварительно долго репетировали с ним речь. Он и сказал: «Смерть немецким оккупантам! Да здравствует товарищ Сталин!» И такую потом завернул ругань, что у нас уши завяли.
Мы вязали снопы, складывали их крестом и потом помогали перевозить на ток. Работа для нас непривычная и поэтому, особенно сначала, трудная. К тому же поля были дальние. Поскольку наш быт организовали неважно, мы не могли оставаться ночевать на стане и ежедневно ходили, реже ездили, с рассветом в поле, к закату – обратно. Постепенно мы привыкли, приобрели нужную сноровку и с работой стали справляться.
С осени начались дежурства в университете по МПВО (Местная противовоздушная оборона).
Начальником штаба МПВО ВГУ с октября 1941 по апрель 1942 года был Владимир Николаевич Головин, мой муж. В это время он исполнял обязанности начальника военной кафедры. Как и все работники кафедры, он был артиллеристом и, конечно, стремился на фронт. Однако по состоянию здоровья его сразу не взяли. Только в апреле 1942 года, залечив травмированную в конце предвоенной зимы ногу, он отправился в действующую армию. Ему довелось сражаться южнее Воронежа, отступать с тяжёлыми боями к Сталинграду, от начала до конца участвовать в Сталинградской битве. Затем воевал на Калининском и Прибалтийском фронтах. Участвовал в разгроме Курляндской группировки фашистов. Был награждён боевыми орденами и многими медалями. Среди них орден Ленина, два ордена Боевого Красного Знамени, три ордена Красной Звезды, орден Отечественной Войны, медаль «За оборону Сталинграда». После войны служил в звании полковника начальником отдела Артиллерийского управления Ленинградского военного округа.
Зимой 1941 года Воронеж ещё не бомбили. Тревоги проводили учебные. Бомбёжки начались в июне. По сигналу «Воздушная тревога!» мне нужно было бежать в университет по проспекту Революции и по Университетской улице мимо Первомайского сада. Прожекторы крестили небо, стреляли зенитки, иногда близко визжали осколки зенитных снарядов.
Я хорошо помню затемнённый Воронеж, угольную темноту университетских дворов, чердаки старого корпуса с полукруглыми чердачными окнами и песком в ящиках. Особенно помню одну бомбёжку прямо в районе университета. Мы стояли у чердачного окна и следили за небом, за крышей. В перекрестье прожекторов метались в белом свете самолёты. Они казались серебристыми и маленькими. В небе висели осветительные ракеты, сброшенные немцами. В их мертвенном свете город, наверное, был виден сверху, как на ладони. Грохотали взрывы, приближаясь к нам, вспыхивали пожары, яростно стреляли скорострельные зенитные пушки. Тяжёлая бомба упала совсем рядом с университетом, во дворе дирекции ЮВЖД. Раздался страшный грохот. Здание университета – огромный, мощный, старый корпус – содрогнулось и охнуло. Застонало, как человек. Я всю жизнь помню этот, словно предсмертный стон…
А потом на нашу крышу посыпались зажигалки, множество зажигалок. Их сбрасывали щипцами, засыпали песком, тушили.
В городе было тревожно. Действовали заброшенные немцами сигнальщики. Во время налётов цепочкой зелёных ракет они указывали объекты для бомбёжки. Один из ракетчиков пытался найти себе пристанище на чердаке нашего дома, но был задержан нашей семьёй. Случаев подачи сигналов с обширных университетских дворов я не помню. Служба МПВО была, очевидно, хорошо поставлена.
В 1942 году я ушла добровольно на фронт. В июне командование Военно-автомобильной дороги (ВАД) проходило через Воронеж и обратилось в комитет ВЛКСМ ВГУ с просьбой найти комсомолок на командные должности, вместо офицеров-мужчин, отозванных из ВАДа во фронтовые части. Вызвались члены Комитета ВЛКСМ А. Чуйкова. И. Бурак, студентки К. Заборских, С. Горбатенко, М. Истомина, Н. Воротынцева, Т. Непочатых, В. Жукова, моя сокурсница, уже бывшая преподавателем, Елизавета Казанская и я. Всего 10 человек. Вместе с управлением дороги мы уехали 3 июля 1942 года, а 6 июля немцы заняли Воронеж. Машины пришли за нами к дверям старого корпуса. Мы уезжали от университета, не зная, что видим его в последний раз в жизни.
ВАДы, в составе действующей армии, обслуживали рокадные прифронтовые дороги [рокадная дорога, в том числе железнодорожная, — дорога в прифронтовой зоне, проходящая параллельно линии фронта]. На контрольно-пропускных пунктах (КПП) круглые сутки дежурили девушки-регулировщицы. «Феи перекрёстков фронтовых», как назвал их поэт. Службу мы несли, как положено. Наше университетское братство окрепло в армии. Наши университетские традиции – жить по чести, делать всё, как следует, знать своё дело, дали результаты и в армии. Мимо наших КПП, ни на фронт, ни с фронта, нельзя было проехать без проверки. Я служила в чине младшего лейтенанта начальником КПП на Тамбовской трассе, затем под Сталинградом.
Много времени я не имела сведений о муже и вдруг произошла встреча. Неожиданная, невозможная, и в то же время совершенно будничная. На моём КПП вышел из тягача, остановленного для проверки, майор-артиллерист Головин. Мой дорогой Володюшка. Естественно, мы ходатайствовали перед командованием о переводе меня в его артиллерийский полк, просьбу нашу удовлетворили. С этим полком я дошла до Риги, в составе топографической группы. Мне очень пригодились знания, полученные в ВГУ. Вычерчивая бесконечные карты, я с благодарностью вспоминала кафедру геодезии и картографии ВГУ и своих учителей – профессора Петренко и доцента Хренова.
За полгода до окончания войны меня демобилизовали по зрению – врождённая близорукость значительно усилилась. Муж продолжал воевать до Победы. В конце декабря 1944 года я приехала в Воронеж, куда уже вернулась семья моих родителей, и восстановилась в аспирантуре на кафедре экономической географии ВГУ под руководством профессора Миротворцева.
